Казакевич Эммануил Генрихович

Эммануил Казакевич родился 24 февраля 1913 года в Кременчуге в семье еврейского публициста и литературного критика Генриха Казакевича. В раннем детстве в период Гражданской войны провел долгое время в детском доме, познал голод, болезни и казенные койки, об этом вспоминать не любил.

Затем со своими родителями долгое время жил в Киеве, где учился в школе. Что было для него характерным в те годы? Большая любознательность. Он очень многим увлекался, рассказывал об этом живо и интересно и невольно увлекал других. Отлично знал физическую карту мира. На чистом листе он свободно рисовал контуры континентов, государств, горных хребтов, рек. На память называл столицы и крупные города государств. Одной из любимых его игр была игра в путешествие. Назывались 2 города, и требовалось перечислить океаны, моря, проливы, заливы, реки, по которым пролегает путь между ними. Неизменным победителем был Эмка. Он очень любил читать. В квартире у Казакевичей всегда был целый ворох свежих газет и журналов, которые он всегда просматривал с большим интересом и вниманием.

Как и все мальчишки увлекался кино, по нескольку раз ходил на фильмы «Акулы Нью-Йорка», «Знак Зорро», «Индийская гробница». Ходил и в театры. Первой оперой, которая потрясла Эмку была опера «Демон».

После Киева семья Казакевичей переехала в Харьков. Здесь Эмка закончил семилетку и поступил в профтехшколу, которую затем переименовали в Харьковский машиностроительный техникум, который он окончил в 1930 году. И в следующем году переехал с родителями в Биробиджан, где организовывалась Еврейская автономная область.

Совсем недолго он пробыл на биробиджанской земле, но, сколько успел сделать. Был бригадиром, инженером, начальником участка и, наконец, начальником строительства городского Кинотеатра, затем председателем еврейского колхоза «Валдгейм» (1932), первым директором Биробиджанского государственного еврейского театра (ГОСЕТ, 1933—1934), а также председателем областного радиовещания на идише, в 1935 - 1938 годах — штатный сотрудник редакции газеты «Биробиджанер Штерн» и заведующий литературной частью Биробиджанского ГОСЕТа.

Молодой председатель колхоза был в Биробиджане популярен также, как и его отец – редактор газеты «Биробиджанер Штерн».  Для того чтобы человек, не сведущий в сельском хозяйстве, возглавив колхоз, тут же с треском не провалился, ему нужно было в кратчайшие сроки овладеть целым комплексом знаний, вдобавок научиться руководить коллективом – отнюдь не легким, состоявшим из бывших мелких лавочников, кустарей-одиночек, «людей воздуха», как метко определил их Шолом Алейхем. С самого раннего утра Казакевич был в бригадах и звеньях. Уставших людей подбадривал шуткой, остроумным словом. Вечера проводил в правлении колхоза. А потом до поздней ночи при свете керосиновой лампы проходил «сельхозакадемию» на дому. Для этой цели он приобрел библиотеку специальной литературы.

Поставив на ноги переселенческий колхоз, Казакевич неожиданно появляется в новом амплуа. Его назначили первым директором ГОСЕТа. В Москве он подружился со знаменитым Соломоном Михоэлсом – мастером и новатором театра, быстро нашел общий язык, и выпускной курс студии Михоэлса образовал ядро нового творческого коллектива. Вот как вспоминает о Казакевиче Борис Герцберг, который провел год в Биробиджане по направлению ЦК ВЛКСМ для работы по созданию и укреплению комсомольских комитетов во вновь создаваемых районах области. «В один из ноябрьских дней в училище появился молодой человек лет 20, одетый в длиннополую шинель и фуражку защитного цвета. Роговые очки, на боку полевая сумка. Он представился: «Казакевич Эммануил Генрихович. Утвержден Далькрайисполкомом на должность директора Биробиджанского театра. Имею небольшой опыт руководящей работы».

Недолгий срок – 2 года в должности директора. А сколько теплых воспоминаний о нем актеров. В музее хранится небольшая подшивка газет Израиля «ОКНА» за 1999 года с воспоминаниями Иосифа Гросса (Штофенмахер, а в книге «воспоминания о Казакевиче» он И. Колин) о Казакевиче. «Этот кажущийся неземным юноша в кожаной куртке, голова которого, казалось, всегда в сфере поэзии, должен был организовать технические цеха, должен был доставать в довольно сложное время 1933 г. гвозди, тес, материалы для костюмов ближайших премьер. Это все была в то время гигантская глыба, поднять которую было очень сложно. Казакевич эту глыбу поднял. Наконец, перевести весь театр из Москвы в Биробиджан, обеспечить и устроить быт большого коллектива, открыть первый сезон нового театра в новом помещении – это сложнейшая задача и для опытного администратора. А Казакевич эту проблему решил. Решал смело, дерзко и озорно. Не давали вагонов для перевозки оформления. Острый разговор с ответственным товарищем не помог. Тогда Эммануил в его кабинете встал и начал читать свои лирические стихи. Ответственный товарищ оказался любителем литературы. Заявка на вагоны была подписана. Он почти все делал сам. Я не могу вспомнить Казакевича с портфелем. У него не было положенного директору секретаря, к нему в кабинет входили запросто, без стука, без доклада».

Великолепно закончив свою миссию, как организатор театра, ушел от нас, подарив нам свой изумительный перевод с немецкого оригинала «Уриэля Акосты» Карла Гуцкова и очаровательную комедию «Молоко и мед».

В статье Б. Герцберга «Это было недавно, это было давно» есть воспоминания Ефима Львовича Гельфанда, главного режиссера ГОСЕТа «Летом 1939 г. я встретился с Эммануилом в Москве. Он сообщил, что написал комедию. В один из вечеров состоялась читка пьесы. Скорее это было проигрывание пьесы в лицах. Мне всегда казалось, что в Казакевиче живет нераскрытое дарование комедийного актера. Он часто с юмором изображал знакомых нам людей, импровизировал, создавая точные портреты. Читая свою комедию, Казакевич эскизно набрасывал интонационный рисунок характеров своих героев. В пьесе было много светлого, жизнерадостного и смешного». Комедия была написана в прозе, но в патетических местах герои начинали говорить стихами. В пьесе, как и в спектакле, было много лирических сцен, овеянных героикой Дальнего Востока, строительством Биробиджана. Премьера спектакля состоялась в Биробиджане в начале 1940 г. Длительной овацией зал вызывал на сцену автора, но его, к сожалению, уже не было в Биробиджане. Но когда театр гастролировал в Киеве, Казакевич присутствовал на спектакле. Постановка и в Киеве прошла с большим успехом.

Тяжело пережил Эммануил смерть родителей – отца в декабре 1935 и матери в феврале 1936. В 1936 году он написал очень грустное стихотворение «Лунная соната» на смерть родителей. В своем отце Эмма всегда имел умного, надежного друга, он не знал мелочной опеки, а только мудрую любовь.

Еще в детстве и юношестве Эмка был дружен со ставшими известными позднее литераторами Тевье Геном, Борисом Миллером, Григорием Диамантом. Вместе они на Украине создали литературную группу «Птичье молоко».  Был знаком с Перецем Маркишем, Львом Квитко.

Хочется привести воспоминание поэтессы Любови Вассерман о первой встрече с Эммануилом в Биробиджане. " ... В первый же вечер нашего знакомства он читал наизусть "Ткач" Гейне, причем, читал в подлиннике, на немецком, и, окончив чтение, сказал: - Вот это талант, вот это сила, как утес среди поэтов!".

Публиковать стихи на идише начал в 1932 году в газете «Биробиджанер штерн» (Биробиджанская звезда), первым главным редактором которой был его отец. В том же году вышел первый сборник стихотворений Эммануила Казакевича «Бирэбиджанбой» (Биробиджанстрой), за которым последовали сборник «Гройсэ вэлт» (Большой мир, 1939) и поэма «Шолэм ун Хавэ» (Шолом и Ева, 1941), а также публицистические книги «Биробиджан» (совместно с Давидом Бергельсоном, 1939) и «Дэр вэг кейн бирэбиджан» (Дорога в Биробиджан, 1940). В середине 1930-х годов Э. Казакевич заведовал литературной частью газеты «Биробиджанер Штерн». Уже в 1933 году стихотворение Э. Казакевича в русском переводе Семёна Бытового было опубликовано в газете «Тихоокеанский комсомолец». Занимался он и переводами театральных постановок для Биробиджанского государственного еврейского театра.

С первого дня появления на Дальневосточной земле Эмка Казакевич полюбил прекрасную природу – красоту тайги, реку Биру. Он писал и о людях, здесь живущих, о событиях, здесь происходивших.

В 1937 году начинаются аресты, и предупрежденный о возможном аресте Казакевич покидает Биробиджан. С 1938 года Эммануил Казакевич жил вместе с семьей в Москве.

Когда началась война, для него не было выбора. Белобилетник из-за большой близорукости, он не подлежал мобилизации, но 3 июля 1941 года записался в ополчение и стал рядовым 22-го стрелкового полка 8-й Краснопресненской дивизии Московского народного ополчения. "...Каждый мыслящий человек должен теперь быть в армии, если только он не женщина и не баба..."

В 1941—1945 годах Эммануил служил в действующей армии, был на фронте, сначала в писательской роте народного ополчения, прошёл путь от рядового разведчика до начальника разведки дивизии и капитана — помощника начальника разведки армии.

Если кто-то из вас читал повесть «Звезда» и «Весна на Одере» помнят образы командиров полка полковника Сербиченко, а дивизии – генерал-майора Середы. Но дело в том, эти два героя имеют один общий прототип. Писатель знал в жизни только одного человека – генерал – майора Выдригана. Именно он имел в годы Великой отечественной войны прямое отношение к разведчикам, которые известны миллионам людей благодаря повести Казакевича «Звезда».

В Смоленской операции был ранен. Отлежался в медсанбате, от госпиталя отказался, боясь отстать от дивизии. Казакевич стал превосходным разведчиком. Это признали его товарищи по оружию. Смелый, хладнокровный в сложных ситуациях, он отличался творческим отношением к делу, умел находить нетрафаретные и действенные решения боевых задач. Особая наблюдательность, удивительная находчивость, необыкновенное чутье помогали чувствовать "пульс боевой готовности противостоящего противника", разгадывать его намерения. Тому же служила незаурядная способность анализировать факты и оценивать противоречивые сведения. При этом Казакевич, уже, будучи начальником дивизионной разведки, не упускал случая отправиться на передний край, самому участвовать в поисках и засадах. За свои военные подвиги он неоднократно награждался орденами и медалями. В марте 1942 года был принят кандидатом в члены партии, а в июле 1944 стал членом ВКП(б).

В апреле 1945 после упорных боев, сломив отчаянное сопротивление противника, 175-я Ковальско - Уральская дивизия вошла в район Потсдама. Об этих событиях как нельзя лучше рассказал Казакевич в своем романе «Весна на Одере».

У боевого генерал-майора Выдригана (на снимке справа) было доброе и чуткое сердце к чужой беде. На войне он сам потерял двух сыновей. Генерал очень трогательно относился к молодому офицеру Эммануилу Казакевичу (на снимке слева), который возглавлял в его дивизии разведку. Любил его за мужество, стойкость и бесстрашие.

Родина Захара Петровича ¬Херсон. Там в Краеведческом музее хранятся ключи города Потсдама, которые вручили генералу представители Магистрата.

2 мая 1945 года майор Казакевич участвовал в опасной миссии был направлен парламентером с предложением сдаваться к гитлеровским частям, пытавшимся в районе Потсдама прорваться из Берлина на запад. Далеко не все парламентеры вернулись тогда с этого задания, воссозданного писателем в романе "Весна на Одере".

Война, которую Э. Казакевич прошел от рядового бойца до помощника начальника разведки армии, проблемы долга и совести, свободы, ценность человеческой жизни - основные темы произведений "Звезда", "Двое в степи", "Весна на Одере", "Дом на площади" и других рассказов, повестей и романов, поэмы "Солдатская рать".

Э. Казакевич долго поддерживал связь с генералом З.П. Выдриганом. Вот выдержка из одного письма: "Люблю Вас по-прежнему и считаю, как и раньше, своим единственным военным учителем. Если и хоть немного знаю войну и военных и если пишу о них мало-мальски хорошо, то я в большой степени отношу это за счет Вашего отношения ко мне и за счет той большой школы, которую Я прошел под Вашим руководством ... Вспоминая теперь все это, я очень рад, что остался служить, вместе с Вами пережил Ковальскую операцию ... Если бы не это, я бы, вероятно, не смог бы написать "Звезду" и, пожалуй, "Весну на Одере".

После войны Эммануил Казакевич еще год находился в Германии. Был комендантом небольшого немецкого города. А демобилизовавшись в 1946 году, заново начал профессиональную писательскую жизнь.

Эммануил Казакевич вновь на Дальнем Востоке побывал в ноябре 1949 года. С 12 по 19 ноября в Хабаровске проходила первая послевоенная творческая конференция писателей Дальнего Востока. На ней присутствовало 70 писателей Дальнего Востока. Здесь он встретился с Борисом Миллером, дружба с которым длилась на протяжении всей жизни. Б. Миллер отразил это в повести «Ясность».

«Казакевич умер молодым. Всякая ранняя смерть справедливо называется безвременной, но, когда умирал Казакевич, мы, его друзья, с особенной остротой ощущали безвременность его гибели, все мы чувствовали, что он находится накануне нового творческого взлета. Он ушел от нас в расцвете сил и возможностей, неисчерпанный и нерастраченный, полный юношеского задора. Умирал он так же мужественно, как и жил». Казакевич немного не дожил до своего 50-летия. Похоронили его на Новодевичьем кладбище. В Биробиджане одна из улиц носит его имя. На здании редакции областных газет установлена мемориальная доска о том, что известный писатель Эммануил Генрихович Казакевич в тридцатые годы работал в газете «Биробиджан Штерн».